Рассказ
Олег ПОЛИВОДА
****
Во сне, перед самым уже пробуждением, услышал я отчетливый голос, который произнес странную фразу: «Аделаида, вы АДЕЛАИДА, ВЫ ПРОИЗВЕЛИ МЕНЯ, Аделаида, вы произвели на меня неизгладимое впечатление».
Кто такая Аделаида, я понятия не имел. Хотя, может быть, не кто такая, а что такое: город или даже целая страна. Но ведь как-то не принято к городу или стране обращаться на «вы», глупо, согласитесь, звучит: «Вы, Нью-Йорк, вы, Аргентина».
Впрочем, группа «Любэ» на «ты» обращалась к Екатерине II и пела: «Екатерина, ты была не права», упрекая ее в продаже Аляски и требуя от Америки «землицу родимую взад». И не дано мне понять, как такое вообще возможно – «отдать взад». Разве только «в зад» написать раздельно.
Добавлю еще, что Екатерина к этой продаже не имела никакого отношения, родимая землица продана была в бытность царствования Александра II.
Так вот, если всякие неучи тыкают царице, то почему культурный человек не может обратиться на «вы» к городу или стране с красивым названием Аделаида?
Но кто такая или что такое Аделаида мне, видимо, не узнать никогда.
****
Я был проездом в городе N, где некогда учился в индустриальном техникуме. Поступил я туда, можно сказать, от нечего делать: сначала пытался поступить на филологический факультет педагогического института, но провалил устный экзамен по русскому языку. До армии оставался еще целый год, и как-то требовалось убить время. Достойной работы в моем родном совхозе не было. Требовались трактористы, и в старших классах нам преподавали предмет под названием «Трактор». Но к технике у меня не лежала душа, а потому и трактор изучать я не хотел. Не хотел и в итоге не получил права тракториста. Была еще работа на базе, коровам хвосты крутить. Но этой базой меня еще с детства запугала мама и каждый раз, когда получал я двойку, говорила:
— Будешь плохо учиться – пойдешь работать на базу.
— Коровам хвосты крутить, — всегда с усмешкой добавлял отец, если присутствовал при этом разговоре.
Так что база в моем представлении – это самое дно, работают там лишь абсолютно никчемные люди.
Мои родители были людьми интеллигентными: мама – главный агроном совхоза, отец – председатель РАБКООПа, руководил всеми совхозными магазинами. Меня же они хотели сделать учителем.
Но, как я уже сказал, с первой попытки в институт я не поступил. Первый экзамен: сочинение – я написал на тройку, хотя в школе за сочинения неизменно получал высший балл. Но, видимо, наделал ошибок. Да и эпиграф выбрал не самый удачный: «Быть человеком — значит быть борцом». И под ним подписал: «Лу Синь». Мне почему-то подумалось, что именно этому китайскому писателю принадлежит цитата, хотя она из «Фауста» Гете. Наверное, это мое заблуждение тоже повлияло на оценку: преподаватели филологического факультета прекрасно знали творчество обоих этих писателей.
Затем был устный экзамен по русскому языку, и мне достался билет с чередованием гласных в корнях слов. И карточка, в которой надо было расставить буквы в корнях гар — гор, зар — зор, лаг — лож, кас – кос…
Читал я много, и зрительная память делала свое дело: четверка за диктант – моя обычная оценка. Интуитивно я догадывался, что в слове «коснуться» надо поставить букву «о», а «касаться» пишется с буквой «а». Но на экзамене решил включить логику: разве могут быть разные буквы в одном и том же корне? Правила русского языка я не помнил совершенно. Но следовало хотя бы вспомнить, что логики в этих правилах мало.
Передо мной на билет отвечала девушка и сделала это блестяще.
— Ставлю вам пять, — сказал ей преподаватель.
После чего задал ей вопрос:
— А в аттестате у вас какая оценка по русскому языку?
— Тройка, — ответила девушка.
— Странно, странно! А отвечали на свой билет вы замечательно!
Возможно, он заподозрил, что девушка воспользовалась шпаргалкой, но не пойман – не вор. Хотя, может быть, ни о чем таком он и не подумал.
Затем к нему за стол сел я. Скажу так: мой ответ не привел преподавателя в восторг.
— Вы не сдали экзамен, — заявил он мне.
И задал тот же вопрос:
— И какая у вас оценка по русскому языку в аттестате?
— Пять! – гордо ответил я.
— Ну, тогда передайте привет тем преподавателям, которые вас учили!
Я пообещал привет передать и, разумеется, не сдержал своего обещания.
Не понимал тогда этот преподаватель, какого замечательного студента он теряет, но через два года все равно обретет! После армии я все-таки поступил в институт, сначала на подготовительное отделение, где поднабрался знаний, затем на филологический факультет, и тот самый преподаватель, столь иронично отозвавшийся о моих школьных учителях, относился ко мне с уважением, ценил, что я довольно-таки неплохо знаю его предмет «Современный русский язык». Но он, конечно, не помнил меня в качестве абитуриента.
Не поступив с первой попытки в институт, я и подался в индустриальный техникум. В нем уже учились два человека из нашего совхоза: мой одноклассник Володя Фишер, поступивший после восьмого класса на факультет «Открытая разработка месторождений полезных ископаемых», и Сергей Малышев, парень годом старше меня, с которым мы жили на одной улице.
Сергей собирался стать электриком и мне посоветовал поступать на тот же факультет. Он говорил, что электрики везде будут нужны, но я и сам знал это: электриков в совхозе уважали, электрик – это тебе не какой-нибудь рабочий базы.
Я пришел в техникум на собеседование, заявил о своем желании стать электриком, но один из преподавателей, заглянув в мой аттестат, посоветовал: «Поступайте лучше на «ГЭМ»! У вас же в аттестате ни одной тройки нет, на «ГЭМ» мы вас без экзаменов примем!»
Предложение было настолько заманчивым, что я не смог от него отказаться. Я, правда, не знал, что такое «ГЭМ», но зато без экзаменов!
Узнал же значительно позже – горная электромеханика.
Вопрос с поступлением в техникум был успешно решен, оставалось определиться с местом проживания. Идти в общежитие я не хотел, рассказывали, что в общаге старшекурсники сильно избивают молодых студентов. Но своя квартира была у Володи Фишера – вернее, квартира его родной тети, которая работала на севере и в город N приезжала лишь летом, когда у Володи были каникулы. Так что никто никому не мешал.
Вместе с Володей в этой квартире жил еще один наш земляк – Игорь Циммерман, который учился в музыкальном училище. Вот и объявил я Володе, что готов стать еще одним его постояльцем, но, кажется, мои слова сильно ему не понравились. Однако и отказать он мне не смог.
1 сентября начались занятия в техникуме, и очень долго я не знал, куда себя деть и как себя вести: все мои однокурсники – люди мне не знакомые, некоторые успели отслужить в армии, и они меня игнорировали. Часто меня захлестывало отчаяние, хотелось убежать домой, к маме, пусть даже на базу, но я удерживал себя. Со временем привык я к новой жизни и обрел здесь друзей.
Учился я через пень-колоду, тем более что после армии не собирался сюда возвращаться. Да и не любил я точные науки! Экзамены, впрочем, хотя и на тройки, но сдавал.
Зато на квартире была у нас веселая жизнь! Мы много пили, и однажды вечером я так сильно этим увлекся, что потом целый месяц было мне плохо от одного лишь слова «водка». Причем, не требовалось произносить его вслух, достаточно только подумать. И потому пришлось мне переключиться на ром «Гавана-клуб»: конечно, дороже, чем эта… та самая… будь она проклята!.. но мой организм воспринимал ром куда благосклоннее.
В городе N был свой пивзавод, здесь варили хорошее пиво, и мы, разумеется, им тоже не брезговали. Было традиционное «Жигулевское», горькое и крепкое «Шахтерское», но чаше всего продавалось пиво «Ячменный колос».
Но мы бутылочное пиво покупали редко, а вот когда в пивной ларек рядом с нашим домом завозили свежее разливное, хватали трехлитровые банки и отправлялись за ним. И не мы одни были такими умными, толпа у пивного ларька не редела даже в холодные дни, а черное пиво всегда допивалось.
Еду чаще всего готовил Игорь, но он не мудрствовал лукаво: сначала варил картошку, а затем в кастрюли высыпал суп из пакетов. Ох, и вкусными раньше были супы в пакетах, истинно вам говорю! Нынче уже не то, что давеча.
В доме напротив жила девушка Настя, и иногда Игорь в бинокль подглядывал, как она переодевается. Настя об этом знала, но шторы не задергивала.
Порой она выходила на балкон и демонстрировала нам себя. Но выходила одетой, девушки во времена моей юности придерживались строгих правил и публично не обнажались. И лишь один раз шли мы с Володей по улице, и он сказал мне о проходившей мимо девушке: «А лифчика под футболкой нет». Я на девушку не обратил внимание, о чем тотчас сильно пожалел. Но не догонять же ее и не разглядывать отсутствие лифчика.
Настя мне нравилась, и мне казалось, что на меня она тоже поглядывала. Но я так и не решился с нею познакомиться. И позже, слушая песню «Бабы, водка, гармонь и лосось», я с горечью вынужден был констатировать, что в юности наиболее близким мне словом было только одно – водка.
Но вот что больше всего запомнилось мне в городе N: рядом с техникумом стояло пятиэтажное здание, и в нем на втором этаже был книжный магазин. Какой же замечательный это был магазин! В нем, как и во всех других книжных магазинах того времени, интересную книгу купить было невозможно, зато посреди магазина стояла неглубокая, но широкая деревянная коробка со стеклянной крышкой, а в ней – книги. И какие книги! Мечта всех читателей: фантастика, детективы, серия «Мастера современной прозы», Фенимор Купер, Дюма, двухтомник Куприна, Хемингуэй, писатель с красивой фамилией Фолкнер… Фолкнера в те времена я не знал, а вот «Острова в океане» Хемингуэя успел прочитать, и книга произвела на меня сильнейшее впечатление. В коробке же лежал роман «Прощай, оружие!» в мягкой обложке.
Но эти книги не продавались, их можно было только обменять на равноценные. Хемингуэя я и пытался выменять, предложив взамен, кажется, книгу Ромена Роллана «Кола Брюньон». Но директор магазина мне отказала, посчитав этот обмен неравноценным. Да и то: мой «Кола Брюньон» хотя и в твердой обложке, но, в отличие от книги Хемингуэя, где, кстати были еще и рассказы, — тоненькая книжица.
Этот отказ стал огромным ударом по моему самолюбию. Я редко что-то просил, потому что боялся отказов. А тут нате вам! Магазин я по-прежнему посещал, но лишь с вожделением поглядывал на книги.
Но все-таки я сжал свою волю в кулак и предпринял вторую попытку. На базаре купил я за пять рублей – приличная цена по тем временам – книгу «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле и даже начал ее усердно читать. Но она мне не понравилась. Что за дикость – подтирать задницу живым гусенком! Вот и предложил я ее директору магазина. На сей раз к моему большому удивлению она согласилась на обмен. И Хемингуэй перешел в мою собственность…
И вот спустя много лет я снова в городе N и иду по знакомым улицам. В техникум заходить не стал, чего я там не видел! Да и не пропустит меня охрана, ее не интересует тот факт, что кто-то здесь когда-то учился. Много вас тут ходит, а что у вас в сумке, позвольте узнать? А ежели там бомба?
Но решил я узнать, что стало с тем книжным магазином. И он, представьте себе, все еще работал! И ящик с книгами стоял на привычном месте, и книги все те же, разве что Хемингуэя нет. Но теперь я не стал заглядываться на эти книги, в моей домашней библиотеке интересных книг гораздо больше.
Странные люди! В нынешние времена можно купить любую книгу если не в магазине, то через интернет, а они все еще надеются на обмен. Но, может быть, магазин достался в наследство детям той директорши, и они решили не изменять старым традициям.
А потом – а потом ужасно захотелось мне побывать в той квартире, в которой мы жили когда-то втроем, хоть краешком глаза взглянуть, хотя бы с порога увидеть, что в ней сейчас. Я понимал, что в квартире живут чужие люди, а я не отношусь к тем наглецам, которые могут без приглашения нагрянуть к чужим людям.
И кого я там надеюсь найти? Ни Игоря, ни Володи давно в квартире нет: Игорь вернулся в совхоз, а Володя после окончания техникума уехал в Якутию, заработал на своих открытых разработках много болезней и умер год назад.
Возможно, Настя по-прежнему живет в доме напротив, вот только сейчас она бабушка, а не девушка. И подглядывать за нею желания нет. Скучно и неприятно за нею подглядывать, я бы даже сказал.
Но все же, но все же…
Желание оказалось сильнее меня. Да и что в этом страшного? Откроют дверь – скажу, что ошибся адресом.
Сел я возле техникума в автобус, в «двойку», и таки поехал. Прибыл, здрасте вам! Задумался по дороге и не заметил, как оказался перед синей дверью квартиры на четвертом этаже, ноги сами принесли. Нажал на дверной звонок, и дверь открылась. Передо мной – неизвестный, понятное дело, мужчина, а в комнате за накрытым столом сидели гости.
Мужчина не стал спрашивать, кто я такой и зачем явился, но даже пробормотал что-то вроде «Заждались», провел меня в комнату и усадил за стол. Я подумал, что он меня с кем-то перепутал, но возражать не стал. Надо оглядеться.
Во главе стола сидел мужчина моих примерно лет, видимо, хозяин квартиры, и его лицо показалось мне знакомым. Но я никак не мог вспомнить, где я его раньше видел.
— Опаздываешь! – сказал мне хозяин квартиры и налил полный стакан водки. – И потому – штрафная! Пей!
Водку стаканами я никогда раньше не пил и сразу захмелел. Огляделся. За столом сидели мужчины и женщины разного возраста, и многих из них я когда-то видел. Вот только где и когда? Что-то с памятью моей стало, но разве могло быть иначе после целого стакана водки?
Из-за большого количества гостей и длинного стола, стоявшего посреди комнаты, я не мог понять, многое ли здесь изменилось. Впрочем, я и не помнил, как выглядела квартира в наше время. Помню только, что на стене висела книжная полка, на которой и отыскал я «Острова в океане». Висела она и теперь, выглядела как раритет, полка из старых времен, но вряд ли та же самая.
Потом мы еще много пили, о чем-то разговаривали, спорили, смеялись. Многие подшучивали над моим опозданием на банкет – в мою честь, кстати говоря. Меня явно с кем-то путали, но я до поры помалкивал. Хотелось узнать, кто все эти люди с такими знакомыми мне лицами.
Так и не узнал – я окончательно напился, и меня уложили на кровать. Утром я встал с больной головой. Все гости еще спали, кто где. По мобильному телефону позвонил жене, надеясь объяснить ей, почему вчера не приехал. Шли длинные гудки, но жена не отвечала. Обиделась!
Самое удивительное, что на своем телефоне не увидел я и пропущенных вызовов, а ведь жена сама мне звонила, если я задерживался. Сейчас же – молчание, хотя я не ночевал дома.
Прошел я к двери и среди множества стоящей у порога обуви попытался отыскать свою. Не нашел. Стал открывать входную дверь – дверь не открывалась.
Из комнаты вышел взъерошенный хозяин квартиры и задал мне глупый вопрос:
— Ты куда?
— Домой, естественно! Я еще вчера должен был вернуться!
И он сказал мне фразу, после которой мурашки пробежали по моей спине:
— Твой дом теперь здесь. Отсюда не возвращаются.
— Почему? – спросил я, уже о чем-то догадываясь. – Я сплю, что ли?
— Ты действительно спал. И не проснулся. Сердечный приступ. Это Аделаида, страна мертвых. Будущего здесь нет, бесконечно можно блуждать лишь по своему прошлому. Многим сначала нравится, но потом надоедает, постепенно они начинают понимать, что в карете прошлого никуда не уедешь. Прошлое – мертвая страна, в которой ничто почти не меняется и все время повторяется одно и то же. Аделаида – это замкнутый круг, из которого нет выхода.
И я вдруг сразу вспомнил, кто он, этот мой знакомый незнакомец. Хозяином квартиры был Володя Фишер, мой умерший одноклассник.