Студенческие истории
Мой однокурсник Юра Чернышов, с которым мы уже второй год жили в общаге в одной комнате, решил вдруг навестить своих тетушек.
И ведь ничто не предвещало! В пятницу мы мирно пили с ним водку, обсуждали вопросы фонетики, вспомнили и треугольник Щербы. Сказать по совести, мне этот Щерба с его «теремком гласных» – по барабану. Но о чем еще разговаривать? Юра – фанат исключительно русского языка, о трех китах, на которых держится современная литература, говорить с ним не бесполезно. А я об этом треугольнике хотя бы имел некоторые представления. Все-таки общая тема для интеллигентной беседы.
И вдруг Юра объявил:
– Что-то давно я своих тетушек не видел. Пора бы и в гости съездить!
Треугольник его натолкнул на какие-то воспоминания, что ли? Или сам Щерба?
– А твои тетушки, случаем, не Щербаковы? – спросил я.
–Щербинины. Это их девичья фамилия. А как ты догадался?
– Путем логического умозаключения. Долго объяснять.
Немного помолчав, Юра неожиданно объявил:
– Так что завтра вместе и поедем!
– А почему ты решил, что я поеду вместе с тобой? – возмутился я.
– А почему это ты не поедешь? – удивился он. – Поедим баранину, выпьем самогонки! Ты бы знал, какую самогонку моя тетя Лариса делает! Эта самогонка даже более утонченная, чем треугольник Щербы!
Самогонка меня убедила окончательно. Если Юра ставит ее выше треугольника, то я просто обязан ее попробовать!
– И далеко ехать?
– До Семеновки! Всего-то километров двести!
– Ну, для наших степей – это не расстояние! – великодушно подтвердил я.
– Но Семеновка – это лишь центральная усадьба, – предупредил Юра. – А нам на отделение, в Бухловку! А это еще километров двадцать!
– Где двести, там и двадцать, – согласился я. Самогонка не выходила у меня из головы. – Но неужели деревня так и называется – Бухловка?
– Врать я тебе буду, что ли?
– Символичное, однако, название. Как тут откажешься? Бухловка – это ведь так романтично!
– Но только сразу хочу предупредить во избежание недоразумений: автобусы в Бухловку не ходят!
– А как же мы будем добираться?
– На попутках… Если повезет…
– А если не повезет?
– Должно повезти, – не очень уверено ответил Юра.
А потом более бодрым голосом заявил:
– Так ведь ради самогонки мы и пешком можем дойти, верно?
Кто бы спорил! Такие вопросы даже не обсуждаются!
– Согласен!объявил я. – Назовем это «сентиментальным путешествием»! Как у Стерна!
Юра глянул на меня недоверчиво, подозревая какой-то подвох.
– Что еще за какус терна? – спросил он. – Латынь, что ли?
– Ладно, не бери в голову! Меньше знаешь – лучше спишь!
Ночью мне приснились самогонка и треугольник Щербы. Самогонка пахла ананасом. Хотя я ананасы в жизни не нюхал, но во сне этот запах сразу узнал. Наверное, это подсознание подсунуло мне Северянина, вычеркнув за ненадобностью шампанское. Но и с самогонкой это, должно быть, удивительно вкусно, искристо и, тем более, остро.
Во сне я сначала выпил треугольник, но мою страшную жажду он утолить не смог. С самогонкой получилось еще хуже. Едва, принюхиваясь и облизываясь, я налил полный стакан, как Юра меня разбудил:
– Ехать пора!
А я-то думал, что вчера Юра сгоряча ляпнул про своих тетушек. Хотя… Я ведь хорошо его знал: уж если он чего решил, то выпьет обязательно! Так что и не должен был сомневаться в его честных и твердых намерениях.
– Коль пора, то встаю!
Дальше понятно: автовокзал, билет, автобус. Как сказал однажды один очень рисковый товарищ, поехали!
За окном мелькали то редкие деревья, то степь. В детстве, оказавшись в поезде, я мог сутками смотреть в окно. Мне это было интереснее любого кино: вот река, вот скалы, вот поля, а вот дети идут по опушке леса и машут рукой вслед убегающему поезду.
Но детство давно миновало. Да и на что здесь смотреть? Степь я не видел, что ли? Правда, когда в армии мы поехали на полигон из Литвы под Астрахань и я увидел из окна степь – и защемило сердце. Родной пейзаж.
Но миновала и моя служба в армии – этот пейзаж давно меня не волновал. И я уснул.
В Семеновке Юра снова меня растолкал.
– Давай быстрее! – поторопил он меня. – Попутную машину можем пропустить!
И откуда он только узнал график движения попутных машин? Да и кто этот график когда-либо мог утвердить?
Ну, что ж! Идем искать великое «быть может»!
Но великое «может быть» все никак не встречалось на нашем пути. Мы уже километров пять прошагали по грейдеру, а попуток не было и в помине. Что впереди, что сзади – лишь бесконечная даль. Хотя правильное ли это выражение – бесконечная даль? Уж не тавтология ли? Надо бы у Юры спросить, но я был не в настроении. И задал другой вопрос:
– И зачем я только ввязался в эту авантюру?
– Самогонка! – напомнил Юра.
И я тут же прибавил шаг. И даже запел:
– Степь да степь кругом!
Запел я фальшиво и наверняка на другой мотив. Петь я не умею. Только пить.
– Я бы подхватил, – мрачно отозвался Юра. – Но я слов не знаю.
Но я и сам знал лишь первую строчку. А потому песня оборвалась, не успев начаться.
Но зато, когда мы в очередной раз оглянулись, то увидели вдалеке машину. Наверное, Бог услышал мое пение и по достоинству его оценил. Можно сказать, аплодисменты. Или даже овации.
Машина быстро приближалась. Военный «Урал». Каждый год солдаты приезжают к нам на уборку, из-за чего количество аварий на наших дорогах резко увеличивалось. Но я теперь лишь понял: как же здорово, что они приезжают к нам на целину!
Юра поднял руку – машина остановилась.
– Вам куда? – спросил рядовой, сидевший за рулем.
– В Бухловку!
– А мне в Новую жизнь, – сказал рядовой. – Так что подвезти могу лишь пять километров. А затем, как говорится, вам налево, мне направо…
– Ну, и до свидания! – сказал я.
– Что? – не понял водитель.
– Так – ничего! Песня вспомнилась.
Погрузили мы в кабину свои бренные тела, и Юра сразу спросил:
– А чего тебе в эту Новую жизнь по грейдеру трястись? Давай через Бухловку! А там уже – по степной дороге. И короче, и дорога лучше!
– Так ведь я не знаю дороги!
– А я тебе все объясню! – пообещал Юра. – Не заблудишься, там все просто.
Солдат к моему удивлению сразу согласился. Но так ведь он не местный, не знает особенностей степных дорог!
И не успели мы глазом моргнуть, как уже были в Бухловке.
– Значит, так, — начал объяснять Юра солдату. – Выезжаешь вон на ту дорогу и едешь прямо. Будет четыре поворота, но ты не поворачивай. Свернешь на пятом – направо. Там еще будет несколько поворотов, но ты выбирай только накатанную дорогу. А вообще держись вон того направления, – и Юра показал это направление рукой.
Солдат уехал.
– Эти степные дороги – как тараканы, постоянно разбегаются в разные стороны, – сказал я. – Найдет ли он правильный путь к Новой жизни?
– Это вряд ли, – ответил Юра. – Здесь и местные часто плутают. Но куда-нибудь он все равно приедет. В Заветы Ильича, например. Захудалое село, конечно, но там ему подскажут правильный путь. Впрочем, нас это уже не касается. Главное, что я доставил тебя по адресу. С комфортом, заметь!
Бухловка – маленькое село, а потому до дома Юриной тетушки мы добрались быстро. Когда мы вошли во двор, под ноги нам бросилась маленькая собачка, заливаясь дискантом. Юра отпихнул ее ногой. Из конуры вылезла более крупная собака и тоже подала голос. И это уже был довольно внушительный бас. Но этого Шаляпина можно было не бояться, он сидел на цепи. Пинать его Юра почему-то не стал. Даже и не подошел поздороваться!
На крыльцо вышла женщина лет тридцати и всплеснула руками.
–Юрик! – радостно воскликнула она. – Кто бы мог подумать! Вот не ожидала!
– Привет! – сказал Юра и снова пнул мелкую шавку. – Устроили тут псарню, ногу некуда поставить!
Женщина обняла Юру. А потом обратилась ко мне:
– Меня Ларисой зовут.
– Олег, — сказал я.
– Давай сразу на «ты», – предложила Лариса. – Не люблю церемоний! Юрик меня всегда Лариской обзывает, хотя я ему и тетя.
Через пять минут мы были на «ты» и с мужем Ларисы Адильбеком. Он рассказывал о том, как трудно держать большое хозяйство: коров и баранов.
– Это мне все знакомо и понятно, я ведь и сам из совхоза, – сказал я. – Правда, баранов у нас нет, вместо них – свиньи.
– Свиньи у нас тоже есть, – засмеялся Адильбек. – Только ты моим родственникам об этом не рассказывай!
Лариса быстро ставила на стол тарелки с борщом, от которых шел горячий пар, а в казанке тушилась баранина. Появилась на столе и самогонка.
– Замерзли, наверное? – спросила Лариса. – Сейчас согреетесь!
Самогонка была знатной: крепкой, но пахла не ананасом, а мандаринами. Это вам не водка из опилок!
– Сам гонишь? – спросил я у Адильбека.
– Нет – куда! Я не умею! Это Лариса мастерица!
– Я ее на мандариновых корочках настаиваю, – пояснила Лариса.
– На ананасах, наверное, было бы тоже неплохо. Но где же их взять? – сказал я.
– Эстет! – презрительно скривил губы Юра.
Присутствия детей в доме Адильбека и Ларисы я не заметил. Но не стал ни о чем спрашивать, может быть, это больная тема для них. А я очень тактичен, пока не пьян. Позже спрошу.
Лариса, хлопотавшая у плиты, время от времени присаживалась за стол, чтобы вместе с нами пропустить рюмку самогонки.
– Я не увлекаюсь! – пояснила она. – Это так – компанию поддержать!
Борщ, баранина, самогонка – мы разомлели. Хотелось развалиться в кресле или на диване, но Лариса вдруг спросила у Юры:
– А ты к Марине не хочешь зайти?
Юра промолчал.
– Сходи! – настаивала Лариса. – Она будет рада! Но ночевать возвращайтесь к нам!
А потом повернулась ко мне и объяснила:
– Марина – это моя сестра. Старшая. Хотя не такая уж и старшая – мы погодки.
– Ладно, схожу, – снизошел Юра. – Я ее мужа давно не видел!
Я уверен, что он и сам собирался навестить Марину, ведь в общаге он говорил мне не про тетушку, а про тетушек. Но Юра любил, когда его уговаривают. В этом случае он чувствовал себя уважаемым человеком.
На улице было уже темно, а потому Лариса дала нам фонарик. Идти, впрочем, было недалеко – по крайней мере, куда меньше, чем от Семеновки до Бухловки.
Во двор я заходил с оглядкой, но собачьего лая не последовало.
Марина нам действительно несказанно обрадовалась: обняла Юру, а потом, переполняемая чувствами, и меня. Сразу открыла банку с солеными огурцами, стала нарезать сало. Поставила Марина на стол и бутылку самогонки. Я принюхался. Что-то мне знакомое, так-так.
– Это нас Лариса снабжает по-родственному, – пояснила Марина.
Выскочили из комнаты и дети Марины – мальчик и девочка.
– Дядя Юра! Дядя Юра! – закричали они и обхватила Юру за ноги.
– Какой я вам дядя! – возразил Юра. – Я ваш брат! Двоюродный. Запомнить пора, ведь большие уже!
Мне стало неловко. Если бы я знал, что есть такие миленькие малютки, то должен был привезти им подарки. Мальчику, например, саблю. А девочке барабан. Пусть бы веселили своих родителей и днем, и ночью.
Но, как вдруг выяснилось, Марина совсем не была такой мягкой и доброжелательной, какой она мне показалась вначале. Она грозно прикрикнула на детей и отправила их обратно в комнату.
А спасенный из плена Юра спросил у Марины:
– А где Виктор?
– В райцентр уехал, — ответила она. – Должен уже вернуться, но что-то задерживается.
Когда бутылка была уже ополовинена, появился и муж Марины. Вошел в дом и никак не проявил свои чувства, увидев нас.
– Виктор, — только и сказал он, пожимая мне руку. Я тоже представился.
Виктор сел за стол. Пил он, однако, мало. Еще меньше разговаривал. Что меня напрягало: может быть, мы зря пришли?
Через некоторое время открылась входная дверь и в дом вошел мужчина лет пятидесяти.
– Здорово, сосед! – обратился он к Виктору.
– Виделись сегодня, – ответил Виктор. – Присаживайся!
– Нет, нет, я не за тем! Просто смотрю – машина твоя во дворе. Приехал, значит. Ты мне аккумулятор обещал купить.
– В коридоре стоит, — сказал Виктор. – Не заметил?
– Так ведь там один только! А ты и себе хотел купить!
– Это твой.
– Спасибо, сосед, спасибо! – и мужчина ретировался.
Виктор усмехнулся:
– Я из-за этих аккумуляторов весь райцентр объездил. Столько времени потерял! Один только и нашел. Последний.
И это была самая длинная тирада, которую я от него услышал.
Мы собрались уходить, и Юра спросил:
– Отвезешь нас завтра утром в Семеновку?
Виктор кивнул. Но все-таки решил уточнить:
– Можете не торопиться. Я вас после обеда в город отвезу.
К Ларисе возвращались мы в кромешной тьме – Юра фонарик почему-то не включал. Светились лишь огоньки наших сигарет.
– Ты ничего плохого не думай о Викторе, – сказал Юра. – Он такой сам по себе – молчун. Но он – человек! Вот на кого можно положиться! Во всем! Если кому-то чего пообещал, то обязательно сделает! В лепешку разобьется, но сделает!
– Это я и сам понял.
– А вот Маринка – дура! – неожиданно сказал Юра.
– Зачем ты о ней так? Очень симпатичная и доброжелательная женщина, — не согласился я.
– Знаешь, у них была собака. Какая собака! Виктор с нею на охоту ходил, она его однажды от волка спасла. Виктор очень ее любил, постоянно возился с нею во дворе. А Маринка ему скандал устроила: «Ты эту собаку любишь больше, чем меня!»
– Я догадываюсь, какой остроумный ответ дал ей Виктор, – усмехнулся я.
– Он ничего не ответил. Промолчал, как всегда. Но взял ружье, вышел во двор и застрелил собаку. Как дети о ней плакали!..
Юра несколько раз затянулся, бросил окурок и зло втоптал его в землю.
– Дура! – еще раз сказал он.
Дальше мы шли молча.